Дрова дровам рознь

Писатель М.М. Пришвин в одном из своих рассказов вспоминал курьезный случай, произошедший с хозяйкой, у которой ему пришлось когда-то квартировать. Однажды в самый разгар зимы она купила у заезжего торговца пять сажен березовых дров. Шел снег, и старичок-торговец, чтобы не тревожить хозяйку, вызвался сам уложить дрова в поленницу.

Когда костер в печи окончательно разгорится, дальнейшие наблюдения за ним дают возможность подтвердить или опровергнуть предыдущие приметы:
 «Сильная тяга в печи — к морозу, слабая — к оттепели». «Если дрова горят с треском — к морозу».

«Если пламя стремится в трубу и дрова горят с шумом — к бурану».
Даже цвет пламени мог сказать многоопытной хозяйке. Давно подмечено, что красный огонь в печи — к морозу, а белый — к оттепели. Чем сильнее на дворе трещали морозы, тем больше расходова­лось дров, чтобы согреть избу. Печь казалась хозяевам ненасыт­ным и прожорливым существом: Стоит Матрена, Здорова, ядрена, Пасть открывает, Что дают — глотает.

Даже самые богатые и запасли­вые хозяева в сильные морозы говорили с грустной усмешкой: «На дворе мороз, а в кармане денежки тают».

Пока на дворе стояла относитель­но теплая погода, хозяйка стара­лась топить печь оставшимися еще с прошлого года осиновыми дровами. Но «…в декабре, когда начались настоящие морозы, — вспоминает писатель, — как мы ни топили осиновыми дровами, прохолодило дом сразу. — Ну, — сказала однажды хозяйка, — с завтрашнего дня принимаемся за березовые дрова, эти уж не подведут, а осина — не дрова, осина — прах».

Однако у поленницы, сложенной торговцем, выяснилось, что вместо березовых в ней уложены оси­новые дрова, припорошенные для маскировки снежком. «Итак, — заключает писатель, — благочестивый старик целых пять сажен осиновых дров расписал под березовые».

Чтобы можно было представить потери, понесенные доверчивой женщиной, следует напомнить, что до введения метрической системы сажень была равна трем аршинам, или 2 м 13,4 см. В быту довольно часто применяли так называемую маховую сажень, равную расстоянию между пальцами широко распахнутых рук. Разумеется, такая сажень зависе­ла от роста человека и у каждого была своя.

Сажень дров — это поленница, имеющая высоту в одну сажень и такую же ширину. Глубина же поленницы определяется количеством рядов, выложенных из поленьев, имеющих стандартную длину, то есть три четверти (54 см). Дрова, уложенные в поленницу в один ряд, называли швырковыми, в два — двойником, а в три — тройником. Судя по всему, в рассказе речь идет о швырковых дровах, а поленница, проданная торговцем, имела длину 10 м 76 см при высоте 2 м 13,4 см.

Известно, что дрова дровам рознь. Одна сажень осиновых дров дает почти вдвое меньше те­пла, чем березовых. Для того что-бы жарко натопить печь, доста­точно сжечь всего одну хорошую вязанку березовых дров, в то вре­мя как осиновых потребуется не менее двух вязанок. К тому же осиновые дрова горят не так дружно, как березовые, и дают много золы, препятствующей го­рению. В народе так и говорили: «Осиновые дрова не варки — ма­ло жару дают». Круглый год таки­ми дровами топили печи только бедные.

Березовые дрова отличаются от осиновых не только составом древесины, но и плотностью, они намного тяжелее их. Чем выше плотность древеси­ны, тем больше дает она тепла при сгорании.

Один кубометр абсолютно сухой березовой древесины весит 570 кг, кубометр осины 370 кг. Соответственно, теплотворная способность одного кубометра березы чуть ли не вдвое выше, чем у осины. Конечно же, когда говорится о теплотворной способности древесины, то в расчет не входит ее кора. У березы же одна береста чего стоит! Она легко и быстро вос­пламеняется и дает гораздо боль­ше тепла, чем древесина, имею­щая ту же массу. Поэтому березовое полено не идет ни в какое сравнение с другими. Каждое по­лено, покрытое берестой, имеет при себе свою растопку. Ведь в печи сначала загорается береста, а уже потом с ее помощью и все полено.

Березовые дрова горят дружно, отчего в топливнике бы­стро возникает высокая темпера­тура, а раскаленные угли помога­ют удерживать в нем устойчивый жар. Во время топки печи легкий приятный аромат горящих березовых дров распространяется по избе. Поэтому-то на Руси так любят березовые дрова. Поскольку теплота сгорания кубометра дров различна, то обязательно при назначении цены учитывается их порода. В то же время массовая теплота сгорания, зависящая от состава древесины, у большинства деревьев почти одинаковая. Скажем, 10 кг березовых дров дают примерно столько же тепла, сколько осиновые, еловые и дубовые, имеющие тот же вес. Исклю­чение, пожалуй, составляет сосна: она дает чуть больше тепла за счет содержащейся в ней смолы.

Чем меньше плотность древе­сины, тем она быстрее загора­ется, но так же быстро сгора­ет. Причем горение сопровож­дается треском и разбрасыва­нием искр. Твердая древесина, наоборот, загорается медлен­но, но зато горит мощным и спокойным пламенем. Есть и еще одно существенное разли­чие при горении древесины твердых и мягких пород. У мягкой древесины языки пламени короткие, а у твердой — длин­ные. Поэтому твердую древе­сину предпочтительнее сжи­гать в больших просторных топливниках.

Как известно, когда-то в Средней Азии дрова продавались на вес, за исключением хвороста, счет которому вели вязанками. Покупатели мало обращали внимание на породу древесины, лишь бы она давала нужное количество тепла. Казалось бы, продавай пришвинский старичок дрова на вес, то путь к мошенничеству у него был бы отрезан. Но не тут-то было, и при этом способе торговли также не исключается возможность обмана. Плутоватые южные торговцы дровами при случае не прочь были обвести покупателя вокруг пальца. Правда, они не маскиро­вали тополь под дуб или бук, а просто-напросто загодя насыща­ли древесину влагой. Дрова вы­мачивали несколько суток в ары­ке или ручье, затем давали обсо­хнуть сверху и только после этого везли на продажу. Для покупателя такие дрова невыгодны вдвойне: мало того, что приходилось платить за находящуюся в них воду, но самое главное, такие дрова плохо горят и мало дают тепла.

Чем выше влажность древесины, тем ниже ее теплотворная способность. Эта зависимость показана в приведенной ниже таблице. Для сравнения в таблицу включены антрацит, бурый и каменный уголь, которыми русские печи не топят. Самую высокую калорий­ность имеет антрацит, но точно такая же температура сгорания у древесного угля. Это значит, что с помощью древесного угля в топливнике русской печи можно создавать очень высокую температуру.

Теплотворная способность некоторых видов топлива

Виды топлива Теплота сгорания
ккал/кг
Дрова сухие
с влажностью:
до 25% 3300
до 30% 3000
до 50% 2800
Торф кусковой
влажн. 30% 3000
Торф брикетный 4000
Бурый уголь 4700
Каменный уголь 7000
Антрацит 8000
Древесный уголь 8000

___________________________

Сжигая сухие дрова, температуру в топливнике можно поднять только до 1000°С, хотя жаропро­изводительная способность дуба и березы, как показали исследо­вания, свыше 1500°С. Но такую температуру при сжигании дров в печи достигнуть невозможно исключительно из-за различных тепловых потерь, обусловленных конструкцией бытовых печей. Много жару дают так называемые жаровые дрова. В прошлом их использовали для плавки металла. Получали такие дрова из сухостойных деревьев, простоявших на корню не менее года. При массовых заготовках деревья специально сушили на корню, снимая весной у комля по кругу полоску коры. Высохшие за лето деревья рубили осенью.

Однако практика показала, что пересохшую древесину так же не­выгодно использовать для топки бытовых печей, как и влажную, поскольку она очень быстро сго­рает и значительная часть тепла уходит в трубу. В народе давно подметили, что наилучшая отдача происходит от сгорания дров, которые хранились в специальной по­леннице или в сарае-дровнике. Такие дрова принято называть воздушно -сухими.

Древесина разных пород деревьев различна по химическому составу. Одна порода при горении выделяет больше летучих веществ, другая меньше. Если в древесине избыток летучих веществ, они не успевают сгореть в топливнике, поднимаются в дымоход и, оседая там, образуют сажу. Сажа или аморфный углерод — продукт химического недожога летучих веществ, и при определенных об­стоятельствах она горюча. Сажа, осевшая толстым слоем в дымо­ходе, может загореться и вызвать пожар. Высококалорийные березовые дрова, к сожалению, выделяют очень много сажи. Если печи топят березовыми дровами, то их необходимо чистить как мож­но чаще.

Жарко, и почти не выделяя сажи, горят ольховые дрова. Их исстари использовали для топки печей в богатых городских домах, дворянских усадьбах и да­же в царских палатах. В народе ольховую древесину называли царскими дровами. Много жару дает древесина дуба, ясеня, иль­ма, а также фруктовых деревьев: яблони, груши, сливы и вишни. Особенно жарко и бездымно го­рят яблоневые дрова. Кстати, це­ну этим дровам хорошо знали не­мецкие оккупанты. Там, где им пришлось зимовать, на дрова бы­ли вырублены все яблоневые са­ды. В южных областях России древесину засохших яблонь обя­зательно заготавливали на дрова. На топливо шли даже выкорчеванные корневища. В Тамбовской губернии был обычай на Покров (14 октября) топить печь только яблоневыми дровами. Согласно поверью, в тех домах, где этот обычай соблюдали, всю зиму было тепло.

В северных районах на топку идут также сосна, ель и листвен­ница. Тяжелая и плотная древе­сина лиственницы имеет такую же высокую калорийность, как у дуба и яблони. Однако при горе­нии древесина хвойных пород «стреляет». Поэтому во время топки за печью необходимо по­стоянно следить, чтобы выпав­шие при «стрельбе» угольки не попали на легко воспламеняющи­еся предметы.

Жарко и без копоти горят все ви­ды ив, но они очень быстро сгорают. Поэтому ивовых дров на одну топку уходит больше, чем каких-либо других. Любопытно, что сжигать древесину некоторых деревьев и кустар­ников было запрещено по разным причинам. Например, нельзя было жечь клен потому, что, по поверьям древних славян, в это дерево был когда-то «заклят» (превращен) человек. В подтверждение этого указывали на ветви и сучья, имеющие супротивное рас­положение и напоминающие вскинутые вверх руки. К тому же листья клена представлялись суе­верному человеку ладонями с растопыренными пальцами. Верили также, что неприятности ожидают тех, кто в качестве топлива использует древесину бузины. Считалось, что под кустом бузины, в ее корнях обитает сам черт, а также бесенята всех мастей, поэтому они не прощают, когда их люби­мое растение пускают на дрова.

В Западной Европе бузину считали проклятым деревом, что якобы на ней повесился Иуда. Тот, кто нарушал этот запрет, навлекал в свой дом маленьких непрошеных гостей — блох и клопов. Конечно, эта кара не кажется слишком суровой по сравнению с той, которая обещана тем, кто вздумает то­пить печь рябиновыми дровами. Поскольку рябина повсюду счи­талась очень мстительным дере­вом, нарушавшего запрет ожидала неминучая смерть. И надо только порадоваться, что деревья, на сожжение которых наложено табу, большого значения как топливо не имеют.

Однако вернемся к рассказу М.Пришвина. Из него следует, что зимой хозяйка, у которой он квартировал, топила печь березовыми дровами, а в межсезонье — поздней осенью и, видимо, ранней весной — осиновыми дровами. И в этом есть глубочайший смысл. За зиму, пока печь топится березовыми дровами, дымоход довольно изрядно зарастает сажей. Когда же с потеплением печь переводят на осиновые дрова, са­жа в дымоходе начинает посте­пенно исчезать. Этот феномен объясняется тем, что осиновые дрова не только сами не образуют сажу, но способствуют удалению из дымохода той сажи, которая образовалась от сжигания других дров.

При полном сгорании древесины в печи остается зола, состоящая из минеральных веществ. Древесина одной породы дает больше золы, а другой меньше. Это свойство древесины специалисты на­зывают зольностью. Высокая зольность дров ухудшает их горе­ние и способствует образованию головешек, называемых специа­листами механическим недожо­гом. Когда в процессе горения постоянно образуется много золы, она препятствует доступу кислорода к древесине и не дает ей гореть. Высокую зольность имеет мягкая древесина лиственных пород, например тополя и ивы. Чтобы золистые дрова сгорали полностью, за ними необходим особый присмотр: их чаще шуруют кочергой, стряхивая образующу­юся золу, и вынимают из золы утонувшие в ней головешки.

Постепенно дрова в современных бытовых печах уступают место более высококалорийному топ- ливу — каменному углю и газу. Однако, как считают ученые, яв­ление это временное, поскольку эти горючие полезные ископае­мые невосполнимы и запасы их с каждым годом истощаются. Наступит пора, когда подземные кладовые окажутся совсем пустыми. В то же время дровяному топливу такая участь не грозит, его можно возобновлять бесконечно до тех пор, пока над землей светит солнце. Например, быстрорастущая ива может давать ежегодно двенадцать тонн древесины с гектара. Когда-нибудь об этом придется вспомнить. Так что столь привычные всем дрова — не только топливо прошлого, настоящего, но и будущего.

Травянистое топливо. В безлес­ных районах России топить рус­ские печки дровами могли позво­лить себе лишь очень состоятель­ные люди. В основном же в каче­стве топлива использовалось то, что давала местная природа. Ча­ще всего это были травянистые растения. Во время жатвы загота­вливали солому, связывая ее в тугие снопы. Весной, летом и осенью собирали на пастбищах, дорогах, выгонах и всюду, где проходил скот, кизяки и «яблоки» (засохший коровий и конский навоз). В некоторых районах навоз смешивали с рубленой соломой, глиной и угольной пылью. С помощью деревянных пролеток из этой массы формовали брикеты, которые сушили на солнце, а за­тем убирали под навес. Осенью заготавливали тростник и бурьян.

О таком несколько непривычном для жителей лесных краев топли­ве В. Даль писал: «Бурьян, круп­ноствольные травянистые сорные растения, кустовая трава на залежах и задворках. Бурьян косят на топливо… Бурьянистое растение — крупное и деревянистое, кустистая коренастая трава, многолетняя от корня». Среди «бурьяни-стых» растений наиболее пригодны для топки печей деревянистые стволы репейника или лопуха, который, видимо, не зря в старинных загадках сравнивается даже с дубом: «Стоит дуб вялый, в нем сидит черт-дьявол; кто ни подойдет, так не отойдет». На топливо шли также стебли чернобыльника (полыни обыкновенной), ку­пыря, дудника, кипрея (иван-чая), крапивы, чертополоха, бор­щевика и других высокорослых травянистых растений. Высушен­ные стебли связывали в плотные пучки толщиной примерно 15— 20 см. Чтобы они имели одинако­вую длину, обрубали лишние концы на колоде. Хранили травянистое топливо в штабелях в сараях, под тростниковым или соломенным навесом. Иногда бурьян заготавливали на зиму даже в тех местах, где была возможность топить печи дровами. Правда, там он использовался как хорошая растопка.

Во многих южных рай­онах в качестве топлива исполь­зовали также тростник — высо­кий злак с деревянистым трубча­тым стеблем и густой метелкой на вершине. Тот самый злак, о котором в известной народной песне поется: «Шумел камыш, деревья гнулись…» Вопреки правилам ботаники, тростник в обиходе до­вольно привычно называют ка­мышом. Другим травянистым то­пливом, заменяющим дрова, и не только в безлесных районах, в течение многих столетий был торф. Уже в XII—XIII веках была налажена добыча торфа — топлива, состоящего из погибших растений, частично разложившихся в условиях болота.

Торф использовался не только в русских печах, но также в ото­пительно-варочных печах, так называемых голландках и шведках, топливники которых не имели поддувала. По тепло­творной способности торф приближается к дровам.

Озабоченный проблемой отопле­ния жилых помещений на южных окраинах России, Петр I писал в одной из своих инструкций азовскому губернатору: «В азовских лугах и иных местах, в ближних и дальних, по крайней мере искать торфу, которое зело будет использовать в тамошних бездровных местах; также и людей приучать (пока торф не сыщется), чтобы употребляли камыш (которого зело много) вместо дров…» Но и в лесных районах Петр I рекомендовал «искать всемерно торфу, чтобы было подспорье дровам».

В степных районах Украины для топки печей широко использова­лась солома. Печи ею топили не только в крестьянских избах, но и в домах помещиков. Например, соломенное отопление было у прославленных Н. Го­голем старосветских помещиков Афанасия Ивановича и Пульхе-рии Ивановны: «Комнаты доми­ка, в котором жили наши старич­ки, были маленькие, низенькие, какие обыкновенно встречаются у старосветских людей. В каждой комнате была огромная печь, занимавшая почти третью часть ее. Комнатки эти были ужасно теплы, потому что и Афанасий Иванович и Пульхерия Ивановна очень любили теплоту. Топки их были все проведены в сени, всегда почти до самого потолка на­полненные соломою, которую обыкновенно употребляют в Ма­лороссии вместо дров. Треск этой горящей соломы и освещение делают сени чрезвычайно приятными в зимний вечер…»